|
Тарель серебряная евхаристическая большая с гравировкой "Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою". Российская Империя, Москва, 1762 год.
Серебро, литье, ручная гравировка, золочение.
Клейма: «84» пробы, альдермана «ПВК» (производитель Василий Кункин) в сердце, альдермана мастера «А.Ф» в сердце, именник мастера «А» в квадрате,
знак пробирного мастера «неразб.» над датой «1762», именник мастера «П, неразб.» в квадрате.
Диаметр 17 см.
Вес – 155 граммов.
Музейное качество. Редкость!
* Предприимчивый московский купец 1-й гильдии Василий Кункин решил захватить эти производства в свои руки. 12 марта 1745 года Кункин подал в Главный магистрат челобитную, в которой просил «об отдаче ему мастеров черневого и финифтяного дела Михаила Климшина и Якова Попова, которые присланы в Москву для обучения здесь купеческих детей». Он обещал за это: «А понеже того мастерства обучиться и возобнови здесь оное производить желаю я, именованный, для того я с оными мастерами... между собой письменно обязались, чтоб мне их здесь, покуда обучают, содержать на своём коште и сверх того дать за то им награждение; токмо к тому черневому делу потребны серебряные резчики, которых у меня не имеется, а есть в Москве того дела искусные московские 3-й гильдии купецкие люди Алексей Степанов сын Фрязин, Егор Андреев сын Колупаев и оные люди подлые, домов и торгов своих не имеют, а находятся в работах у других серебреников, который оной черневой мастер Матвеев (Михайла Матвеев Климшин. – Ж Р.) по договору моему, резному делу на моём же коште будет обучать совершенно. И дабы ... повелено было означенных купецких детей для оного обучения и произведения резного дела отдать мне на такое время, пока я своих учеников рисовать и действительно тому своему резному делу обучу, а именно не менее десяти лет, а я оных буду содержать и квартирою и пропитанием на своём коште и сверх того имею платить подушные деньги и им давать каждому на год на одежду и на прочее заработанных денег по 50 рублей на год, выключая из того за те дни, в которые они работать (кроме торжественных, воскресных и праздничных дней, в кои обычно работы не бывает) не будут». Для себя же он просил: «Только б как меня, так и их, для возобновления здесь в Москве оных серебряного, черневого и финифтяного дела мастерства повелено было на объявленное время от служб уволить»* [* Труды Государственного исторического музея, вып. XVIII, 1947 стр. 55].
Кункину разрешили взять выписанных мастеров, а также на десять лет двух московских мастеров. Магистрат обязал Кункина «за ними смотреть прилежно, чтоб они в произвождение того резного дела тщание и прилежность имели. Буде же они не прилежат и которые дни (кроме праздников. – М. Р.) прогуляют, то за те прогульные дни из принадлежащей платы вычитать по расчёту за каждый день вдвое»** [** Там же, стр. 55-56].
Климшин и Попов обучали черневому и финифтяному делу купца Кункина около 9 месяцев и 20 декабря 1745 года подали в Главный магистрат прошение о разрешении им уехать на родину, так как они обучение Кункина мастерству уже закончили. Кункин подтвердил, что мастер Климшин черневому делу его обучил «в совершенстве» и в доказательство представил, черневую табакерку собственной работы. 30 декабря Климшину был выдан паспорт на выезд в Устюг.
По заявлению же Кункина Попов финифтяному делу его не обучил и потому обратно он не был отпущен.
Видимо, Кункин хорошо усвоил устюжское черневое производство. Высокое техническое исполнение и качество состава черни позволили ему добиваться монополии в Москве на производство церковных предметов из серебра и золота.
Он представил для сопоставления старые изделия и изготовленные им серебряные изображения евангелистов и золотой с чернью образ св. Елизаветы. Сенат признал работу Кункина «весьма искусной», а работу других мастеров самой простой и низкокачественной. В это время в серебряном цехе в Москве было записано только 6 мастеров, которые не могли состязаться с Кункиным, учеником устюжанина Климшина. Кункину была дана монополия на производство предметов церковного обихода в Москве.
|
